ИСКУССТВО, ДИАЛОГ, ВРЕМЯ
Любое искусство — это всегда диалог, разговор. Дальше возникает проблема: должен быть достаточно широкий круг людей, которые заинтересованы в этом разговоре, причем этот круг делится на, условно говоря, профессионалов, любителей и дилетантов. В музыке есть профессионалы: они закончили консерваторию, играют по нотам с листа, запоминают невероятные объемы музыкального текста. Есть круг любителей, причем этот круг бывает очень широким. В XIX веке он состоял из людей, которые могли исполнять достаточно сложные произведения; они не выступали, не закончили консерваторию, но они играли, читали ноты, понимали музыку, знали композиторов и так далее. И первые для вторых и вторые для первых были понятны. Потом есть дилетанты: это те, кто уже сам не играет, но они любят музыку, ходят в консерваторию, слушают, отличают Бетховена от Моцарта и так далее — но и есть другие люди, которые просто иногда слушают музыку. Чем больше людей, которые просто слушают музыку, тем больше любителей, и тем больше профессионалов. А чем больше профессионалов — тем лучше становится музыка.
Александр Джикия | из серии «Рисунки на небе» | 2012
То же самое с искусством. Бывают времена, когда искусство глубоко проникает в общество, картины украшают как дома бедных, так и дома богатых. Выставки вызывают огромный общественный резонанс, критики описывают художественный процесс и влияют на него, а искусство оказывает серьезное влияние на жизнь социума. Не случайно Маяковский писал: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо». Не случайно поэты, писатели, художники во многих странах порой отвечали жизнью за написанное ими. Теперь другие времена. Современное искусство превратилось в форму дизайна.
Александр Джикия | из серии «Рисунки на небе» | 2012
РИСУНОК, ДВИЖЕНИЕ, ПОЭЗИЯ, СТИЛЬ
Искусство состоит из формы и содержания. Чем больше формы — тем меньше содержания, и наоборот. В этом мире ничего не бывает стопроцентным, поэтому, скажем, если формы 99%, то мы имеем музыку или абстрактную живопись, если содержания 99%, то мы имеем дело с литературным текстом. Обычно соотношение более мягкое; есть так называемая «изобразительная» музыка, есть иллюстрированный текст, комикс, а есть картинка с подписью. На самом деле, большинство картин имеют название, которое часто бывает просто описательным, необязательным для понимания картины. Но бывают случаи, когда название становится неотъемлемой частью произведения. И это относится не только к плакатам и карикатурам. В любом случае, изображения бывают в большей или меньшей степени повествовательные, как сейчас принято выражаться, нарративные.
Александр Джикия | из серии «Стекло» | 2010-2011
Повествовательность подразумевает развитие темы, движение. Когда есть движение, возникает и взаимодействие персонажей, а значит — рассказ. Но здесь случается следующее: если мы берем фильм или книгу, то там действие может развиваться сколь угодно долго — в известных пределах, конечно. А если мы берем неподвижную картинку, в нее помещается одно-единственное действие. Время этого действия ограничено мгновением. То есть, картина изображает неподвижное движение.
Александр Джикия | «Эпаминондас» | «Царь птиц» | 2009
В своё время я задумался над тем, что в классическом изобразительном искусстве существует достаточно ограниченный набор тем. Чаще, художники использовали одни и те же сюжеты, упражняясь в вариантах их прочтения и делая основной упор на мастерстве исполнения. Мне стало интересно рисовать то, о чём никто раньше не рисовал, тема стала для меня главной, а также в какой-то момент я прибавил к картинке «название» в кавычках, так как написанный текст часто становился ключевым элементом для понимания рисунка. Не могу сказать, что в этом есть что-то из ряда вон выходящее — картинки с подписями существуют с древнейших времён, но в современной мне графике это не было распространённым явлением.
Александр Джикия | «4» | «8» | 2008-2009
СЛОВА И БУКВЫ
Итак, в какой-то момент (летом 1982 года) я начал рисовать картинки с подписями, изображающими некие ситуации, истории, желательно никогда прежде никем не рассказанные. В этих историях чаще всего исчезал фон, и нарисованные персонажи оказывались в пустоте, заполненной текстовым сообщением.
Александр Джикия | «„Это ты, подлец, их начальник?“ „Нет“ „Тогда я приношу вам публичные извинения“» | 1991
На самом деле, человек постоянно о чем-то думает и очень мало времени проводит без мыслей. Мы постоянно описываем мир при помощи слов. При этом, в изобразительном искусстве в принципе предполагается молчание персонажей; немое кино было изобретено несколько тысяч лет назад. Фрески, скульптуры, картины, рисунки монументально молчат. И только в народных картинках — от древнегреческой вазописи до русского лубка появляются «титры» типа «Оба мы с тобой три шальных блажных дурака» (лубок начала XIX-го века).
Александр Джикия | «Рыбы сдохли. А не надо было класть к ним в воду горькие цветы» | «Крупновата — а так ничего» | 1990
Таким образом, у меня сам собой получился стиль, который по вышеупомянутой шкале колеблется где-то как раз посередине, между формой и содержанием. Иногда больше одного, иногда другого, но даже в случае с абстрактными рисунками, которые у меня порой проскакивают, содержание присутствует заметно, и без названий даже абстракции не обходятся. Я вообще не считаю рисунок законченным без названия. Ну а, поскольку буквы любят цифры, я практически всегда ставлю ещё и дату.
Александр Джикия | «„Как же я пойду с тобой жениться с финалом и сломанной ногой?“ „Дорогая, я люблю тебя“» | 1991
ПРОЕКТЫ И ПОТОК СОЗНАНИЯ
…Я, как архитектор, слово «проект» воспринимаю совершенно в другом смысле. У меня нет проектов, у меня есть «поток сознания».
Александр Джикия | «Надень зеленые очки» | «Сними зеленые очки» | 1989
Хотя, конечно, и без «проектов» не обошлось, если называть так заранее выбранную тему для определённой серии работ. Таких «проектов» у меня было несколько: рисунки на тему греческих ваз, рисунки на тему кито-микенских печатей, иллюстрации к «Коньку-Горбунку», «рисунки на небе», большая серия работ «Лабиринт или история Минотавра». Чаще же, я выхожу на свободную охоту и фиксирую образы, посещающие меня по своему усмотрению.
Александр Джикия | из серии «Микенская печать» | 2001
Что было раньше — название или картинка? — мне часто задавали этот вопрос. Как ни странно, раньше было и то, и другое. Курица и яйцо появились одновременно. Это как во сне, где мы как бы видим (иногда очень детализированные) изображения, слышим звуки, сами говорим (иногда на разных языках), с нами что-то происходит — и при этом мы спим на своём месте и видим сон, в котором слова перетекают в изображения и наоборот. Неслучайно, в толковании снов видеть ботинки — иметь заботы (боты–заботы). Слово превращается в изображение, но подразумевает слово.
Александр Джикия | из серии «Микенская печать» | сравнение с оригиналом | 2001
На самом деле, всё, что мы видим, чувствуем, в чём мы существуем и изчего мы никуда не можем деться — это Сознание. Оно существует в разных формах: так называемой «Реальности» нашего ежедневного существования, «Снах», где мы оказываемся ночью, «Мечтах», которые мы рисуем себе, «Озарениях», которые приносят музы, «Воспоминаниях», которыми мы наполняем свою пустоту — и всё это, на самом деле — одно и то же. Это очень хорошо показано в моём самом любимом фильме «Восемь с половиной» Федерико Феллини.
Александр Джикия | «Солдаты маршируют под дождем» | «Шесть храбрых солдат штурмуют великую крепость» | «Проверено — мин нет» | 2010-2011
ТО, ЧЕГО НИКОГДА НЕ БЫЛО
От жизни остаются тексты и картинки. Говоря в современных терминах, художник создает файл, который продолжает испускать информационный сигнал, пока не разрушится носитель, на котором он нарисован. Нарисовал Леонардо «Мону Лизу» — и она смотрит на нас с тех самых пор, когда она смотрела на Леонардо. Написал Пушкин поэму — и она продолжает звучать до тех пор, пока «жив будет хоть один пиит» (добавим, понимающий по-русски и имеющий представление о том, что такое «ямщик сидит на облучке»). По этой причине изображения имеют жизнь более долгую, чем тексты. По этой причине у нас всё время имеется запрос на всё новые произведения искусства, понятные современникам. Тема эта слишком большая для этого разговора.
Александр Джикия | «Смерть ковбоя» | 1996
Остаётся только добавить, что в Искусстве существует ещё одна шкала — между известным и неизвестным. Если мы видим перед собой нечто давным-давно известное, то нам становится неинтересно на это смотреть. Если же мы видим нечто, о чём вообще не имеем никакого представления — то нам точно так же неинтересно, потому что понимания нашего не хватает. Посему в произведении искусства необходимо, с одной стороны то, что называется «радость узнавания», некий общий контекст, общая тема для разговора, злободневность — а, с другой стороны, нечто такое, чего никогда не было, что вызывает неподдельный интерес — как у зрителя, так и у автора, который, на самом деле, является первым зрителем. И тогда автор говорит самому себе: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!».
Александр Джикия | из серии «Рисунки на небе» | 2012
Материал подготовила Лиза Мовчан
