Современная типология (XX–XXI вв.)
Современные интерпретации знака сердца в поп-арте и уличном искусстве XX век знаменует радикальную трансформацию типологии знака сердца под влиянием массовой культуры и новых художественных движений. Поп-арт 1960-х годов, в особенности творчество Keith Haring и Jim Dine, превращает сердце в универсальный визуальный мем, лишенный конкретной религиозной или романтической семантики.
Изображение: Милтон Глейзер / City of New York. [91]
Типология эмодзи-сердец Цифровая революция конца XX — начала XXI века создает принципиально новую типологическую систему эмодзи-сердец. Unicode стандарт включает более 20 вариантов символа, различающихся по цвету, размеру и дополнительным элементам: ❤ (красное сердце), 💔 (разбитое сердце), 💕 (два розовых сердца), 🖤 (черное сердце), 🤍 (белое сердце) и др. Каждый цветовой вариант приобретает специфическую семантику в цифровой коммуникации: красное сердце сохраняет традиционную романтическую коннотацию, желтое ассоциируется с дружбой, черное — с трауром или готической эстетикой, белое — с чистотой или нейтральностью.
Необъятное значение эмодзи сердца. [92]
Развитие видеоигр конца XX — начала XXI века формирует ещё одно значимое направление типологии сердца — его превращение в универсальный индикатор жизненной энергии персонажа. Сердце здесь утрачивает эмоционально-романтическую природу и становится функциональным пиктографическим знаком. В культовых игровых сериях вроде The Legend of Zelda и позднее в Minecraft сердечки формируют самостоятельный язык интерфейса: их количество определяет «запас здоровья», а потеря или восстановление сердечек напрямую кодирует состояние игрока. Такой сдвиг переводит символ сердца в область чистой утилитарности — оно становится не выражением чувства, а лаконичной мерой витальности, визуальной единицей жизни. В результате сердце окончательно закрепляется как знак, способный существовать вне своей первоначальной культурной семантики, подстраиваясь под новые медиа и взаимодействия человека с цифровой средой.
Сердце как символ уровня жизни в Майнкрафт и других играх [93]
В то время как в видеоиграх сердечко выполняет прежде всего утилитарную роль — компактного и однозначного индикатора витальности персонажа — в уличном искусстве оно возвращается к своей образной, метафорической функции. «В интерфейсах типа Minecraft сердце превращено в цифровую единицу жизни: ряд из десяти иконок напрямую кодирует оставшиеся очки здоровья и влияет на игровые решения игрока.» (цитирование- Minecraft.net) У Бэнкси же знакомое всем красное «сердечко-шар» в «Girl with Balloon» выступает не как счётчик, а как знак надежды, утраты и детской невинности — образ, одновременно хрупкий и универсальный, который художник неоднократно варьировал в разных политических и культурных контекстах. Эта контрастная пара — сердце как измеритель жизни в HUD и сердце как поэтический предмет утраты/надежды на стене города — удачно иллюстрирует переход символа от функциональной пиктограммы к многослойному культурному знаку, способному менять значение в зависимости от медиума и ситуации. Как близко к работе Бэнкси резюмируют некоторые интерпретаторы: «There is always hope». [15]
Бэнкси девочка с шариком, упускающая сердце. [94]
В кадре с участием кей-поп артистов и президента США жест «finger heart» выступает как наглядный пример трансляции поп-культуры в политическую визуальность: сам жест, возникший и популяризованный в Южной Корее как знак привязанности и благодарности, стал международным «языком» фан-коммуникации, который легко переводится в жест политической эмпатии и солидарности. [16]
популярный жесть среди артистов. [95]
Наблюдая за трансформацией знака сердца в XX–XXI веках, видно, что он прошёл путь от сакрального символа к массовому визуальному модулю: в поп-арте — медиальный штамп, в цифровой среде — модуль эмодзи, в играх — утилитарный индикатор жизни, в уличном искусстве — метафора надежды, в политике — знак публичной эмпатии. В результате сердце стало частью рыночной логики: как замечает Эва Иллуз, «Commodities have now penetrated the romantic bond so deeply that they have become the invisible and unacknowledged spirit reigning over romantic encounters.» (пер.: «Товары проникли в романтическую связь так глубоко, что стали невидимым и неосознанным духом, господствующим над романтическими встречами.» [17].
Кринж валентинки, полная утрата сокрального смысла сердца и заработок на нём. [96]
Эта коммерциализация эмоций перекликается с классической формулировкой Арли Хохшильд о «коммерциализации человеческого чувства» и о том, что эмоциональный труд «is sold for a wage and therefore has exchange value» (пер.: «продаётся за плату и, следовательно, имеет товарную стоимость» [18].
На выходе мы получаем финальную стадию — массовые «кринж-валентинки», где сердце выступает уже не как знак глубинного смысла, а как лёгкий, тиражируемый товар.
