Реапроприация социальных границ
Во второй главе исследуются социальные предпосылки появления неконвенциональных конструкций одежды. В центре внимания находится социополитический контекст как ключевой фактор, который не просто мотивирует нелегальную деятельность, но и напрямую влияет на формы её материальной реализации. Анализ сосредоточен на взаимодействии властных динамик, гендерных норм и вестиментарных технологий. В этой главе раскрывается, как женский костюм, будучи инструментом социального контроля и маркером респектабельности, одновременно становится средством скрытого сопротивления и реапроприации социальных границ. Для этого рассматриваются стратегии визуального конформизма, манипуляции вестиментарными кодами и техники управления впечатлением, которые позволяли женщинам извлекать выгоду из ограничений, налагаемых на них правовой системой, экономической политикой и гендерными условностями.
78. Женское платье мадемуазель Жиру, ок. 1880. Франция, Лимож. Очень маленький карман на полочке лифа.
При обсуждении хранения чего-либо в одежде очевидной мыслью кажется использование карманов. В исследованиях моды с позиции феминистской теории вопросу карманов уделяется большое внимание. Их история и значение связаны с местом женщины в социальной иерархии, ее экономическим, политическим статусом. «В силу того, что в кармане, скорее всего, хранились деньги, он стал материальной метафорой финансового обмена, и его наличие на одежде женщин среднего класса поэтому воспринималось как нечто неприглядное. Вместительные карманы на завязках XVIII века на протяжении 1800-х годов эволюционировали в гораздо более мелкие вшитые карманы, которые, подобно подтяжкам для носков, имели предписанную функцию и заранее одобренное обществом содержимое: карманы для часов, билетные карманы, карманы для монет» (Burman, 2002). Сэмпсон, рассуждая о специализации одежды, пишет, ссылаясь на Латура, что «специфичность задачи отчасти является переносом ответственности… наши предметы одежды становятся суррогатами наших собственных обязательств и потребностей». Мы возлагаем на них, утверждает она, «физические и моральные обязательства» (Sampson, 2020, 109). Если это справедливо для современных предметов гардероба, то тем более это было верно для женских карманов в XIX веке — и это объясняет ту настоятельность, с которой, когда карманы в женской одежде признавались неизбежными, их старались максимально ограничить в размерах и строго регламентировать использование.
79. «Суфражистка Лилиан Форрестер в тюрьме, руки в карманах», 1913. 80. Камни с сообщениями суфражисток, 1908.
К XIX веку вместительные карманы в женской одежде были скорее девиацией, чем нормой. «Даже в эпоху кринолина форма пышных юбок не могла вместить карман, не выглядя, по крайней мере по мнению некоторых комментаторов, „обезображенной“. Мэттьюз утверждает, что, согласно викторианским представлениям, только „обезображенные женщины“, то есть работницы секс-индустрии, „вооружали свои тела инструментами мобильности и амбиций“» (Matthews, 2010 (цит. по: Bombardini, 2024)). К XX веку стигма вокруг женских карманов и их функциональности не исчезла, и суфражистки демонстративно использовали большие накладные карманы в качестве акта неповиновения. Часто на тюремных фотографиях они запечатлены в вызывающей для того времени позе: с руками глубоко в больших карманах. В них суфражистки могли держать не только руки, но и камни, которые использовали в агрессивных протестах против неравенства. Суфражистка стремится быть увиденной, в конечном счёте, она стремится оказать влияние на общество изнутри как его полноправный член. Действия воровки и контрабандистки, напротив, направлены на невидимость — и ее самой, и её методов.
81.1. Реплика пояса с карманом по патенту Лены Смит, 2020-е. Команда «Политики патентов». US776631A 82. Оттилия Видер. Поясной карман, 1904. US776631A
81.2. Реплика пояса с карманом по патенту Лены Смит, 2020-е. Команда «Политики патентов». US776631A
Такое активное и последовательное порицание интеграции вместительных карманов в женский костюм повлияло на их строение и распространение: появлялись все более мелкие и незаметные карманы, например, в рукаве для дамского веера, внутри корсажа, на нижних юбках или на поясе. Барбара Бурман в своей книге «Карман: Скрытая история женских жизней» точно описывает ситуацию: «В мире моды конца XIX века, с его маленькими вшитыми карманами, разочарования и ограничения, с которыми женщины сталкивались в доступе к деньгам и праву собственности, нашли себе точное отражение в узких рамках их карманов» (Burman, 2019, 458–459). С одной стороны, подобное ограничение лишало преступницу простого способа хранения вещей, но в то же время нормализация скрытого вида кармана могла оказаться очень выгодной для воровок и контрабандисток. Если все женщины вынуждены скрывать свои карманы, то та, кто использует их для преступления, внешне ничем не отличается от других. Более того, так как скрытые карманы — конвенциональная технология, то появляется возможность адаптировать уже существующие решения и легальные патенты, что значительно легче, чем изобретать с нуля.
83. Флоренс Окойе. Современная иллюстрация «Суфражистки». По мотивам введеных в 1912–1914 годах проверок сумок: женщин просили сдавать посылки, муфты и зонтики у входа.
В качестве альтернативы вшитым карманам приличная дама использовала аксессуары: шатлен, ридикюль, пояс, муфта. Важно отметить, что они «были свойственны среднему классу, и помимо того, что вмещали меньше, чем карман, открывали содержимое, которое карман скрывал бы и которое некоторые женщины, возможно, хотели скрыть», тем самым лишая приватности в обладании вещами (Bombardini, 2024b). В 1916 году муфту описывали как предмет, «уже долгое время использовавшийся женщинами, не имевшими карманов, для переноски предметов» (De Monvel, 1916). Она «была самым распространённым инструментом для шоплифтинга, используемым как любителями, так и профессионалами» до тех пор, пока не устарела к середине 1940-х годов (McDonald, 2015, 120). Однако муфты были слишком хорошо известны в этом качестве, и когда воровок ловили, их муфты часто встряхивали и находили в них неоплаченные вещи.
84. Литография из журнала «Практичная мода» № 51, 1909. 85. Иллюстрация из газеты «Сан-Франциско Колл», с. 1, 1912.
85. Иллюстрация из газеты «Сан-Франциско Колл», с. 1, 1912. Автор (неизвестный) предупреждает своих читателей, что воры пользуются большими муфтами, которые были в моде в 1912 году: «Магнит в муфте притягивает пару или две пары чулок туда, где должны быть руки женщины». Эта практика называется «муффинг».
86. Кэтрин Бусс. Патент улучшенной муфты, 1892. US470100A.
Несмотря на то, что обычная муфта и так подходит для хранения вещей, появлялись патенты и записи о дополнительно вшитых в этот аксессуар кармашках и приспособлениях, это, несомненно, расширяло её потенциал для использования в нелегальных практиках. Например, в патенте Маргарет Смит 1883 года изображена модифицированная муфта с карманом, в который, по заявлению, могут поместиться: «напёрсток, ножницы, карандаш, нож и крючок для пуговиц, крючок для перчаток и скребок для ногтей, флакон духов, карманное зеркальце, расчёска, игольница и записная книжка» (Smith, 1883). Тем не менее, патент Смит допускает, что предметы в отделениях кармана «могут изменяться в соответствии со вкусом или фантазией человека», и приведённые в нём примеры, возможно, намеренно преуменьшают диапазон возможностей и ту степень свободы, которую давала такая муфта.
87. Маргрет Смит. Патент «Муфта», 1883. US282391A. 88. Маргарет Эмили Хиллс. Патент «Усовершенствованная муфта», 1910. GB190919688A 89. Фрэнсис В. Кейпен. Патент «Сумка для вязания», 1918. US1286225
Использование дополнительных конструкций и ухищрений, необходимых, чтобы скрыть женский карман, внутри или вне нательной одежды, становилось обязательным условием для создания образа приличной дамы. Воровки и контрабандистки скрывали свои намерения под маской благопристойности. Для этого они могли принадлежать или имитировать принадлежность к среднему классу за счет соответствия актуальной моде. Как было выявлено в первой главе, соответствие силуэта и посадки модному канону играло большую роль в скрытности. Социальная подоплека этого тоже восходит к необходимости слиться с толпой, а значит выглядеть максимально конвенционально-усредненно: слишком модно наряженная женщина привлекает к себе излишнее внимание, в то время как женщина, одетая слишком бедно, не могла сойти за порядочную представительницу среднего класса. Любое отклонение от вестиментарных норм приличия маркирует человека как «чужака», или «другого», и вызывает подозрения.
Гендерные ограничения и внешний конформизм
90. Иллюстрация из газеты «Ванкувер Сан» с изображением Энн Дуайер, «Королевы самогона», 28 мая 1922.
Как показывает анализ рассмотренных техник, для создания маски внешнего конформизма очень важно соответствовать гендерным вестиментарным ожиданиям. При этом коннотации, связанные с феминностью, воровки и контрабандистки оборачивают в свою пользу. Женские преступления часто воспринимались как неспособность противостоять иррациональным соблазнам, но преступницы могли оправдываться этим и извлекать выгоду из предвзятого отношения.
91. Сотрудница таможни проверяет пассажирку, въезжающую в США, чтобы убедиться, что она не проносит контрабанду под юбкой. Иллюстрированная газета Фрэнка Лесли (фрагмент), 25 февраля 1888 года.
С одной стороны, женское тело было чрезмерно эротизировано и, как следствие, стигматизировано, ограничено рамками норм и приличий. С другой стороны, из-за соблюдения этих же приличий обыск женщины мужчиной-инспектором или полицейским считался недопустимым, чем активно пользовались злоумышленницы. Интересно, что женская преступная деятельность в XIX и XX веках вынудила власти начать нанимать женщин-инспекторов и женщин-детективов, что позволяет рассматривать эту деятельность не как эгоистичный каприз, но как неосознанно-политический акт, приводивший к институциональным изменениям.
92. Фрэнк Лесли. «Женщина, проносящая ножи», 1878. Изображение контрабанды в Америке 1870-х годов. 93. «Шоплифтинг: женщина крадёт бутылку виски», 1962 год.
В викторианскую и более позднюю эпоху женское тело и всё, что с ним связано (физиологические процессы, сексуальность, материальные потребности), рассматривалось как нечто, требующее сокрытия, контроля и «окультуривания». Бытовые аксессуары становились мишенями и через связь с телесным подвергались критике: даже шатлен, несмотря на то, что он отказывал в приватности, которую обеспечивали женщинам карманы, подвергался критике за свою морфологию, как «свисающий, выступающий наружу „отросток“, который <…> „грозил лишить женщин женственности“ из-за своей ассоциации с „мужским половым органом“» (Matthews 2010, 575–576).
Идеал респектабельной женщины был бестелесным и нематериальным — она должна была олицетворять добродетель, духовность и моральную чистоту, а не грубую физиологию или экономические интересы. Женскому телу следовало быть закрытым, недоступным, его определяли жесткие социальные границы.
94, 95. Фотография контрабандисток, 1920. Описание: «Контрабанда: Хитрости контрабандистов: На голландско-германской границе женщины прячут контрабандные товары под одеждой».
Идея пользоваться многослойностью костюма для сокрытия вещей под верхним слоем одежды не нова. Этой возможностью пользовались самые разные женщины: контрабандистки XIX века, бутлегерши 1920-х, беженки и участницы Сопротивления времён мировых войн, просто находчивые женщины любого периода, — все, кому требовалось скрыть груз. Изобретательные способы размещения вещей в панталонах, корсетах, нижних юбках и бюстгальтерах эксплуатировали базовое свойство одежды — её способность создавать интервал между телом и миром. Именно этот интервал, сама необходимость в нескольких слоях ткани, становился их союзником. Невозможное на голом или просто одетом теле (например, задача незаметно пронести пять литров рома) оказывалось осуществимым под покровом общепринятой многослойности. Таким образом, утилитарная норма превращалась в инструмент её же нарушения. Эта стратегия встраивается в более широкий нарратив о преодолении границ, как телесных, так и социальных, где их взаимопроницаемость становится ключевым условием реализации агентности. Сокрытые под одеждой предметы материализуют потенциал внутреннего, приватного пространства тела, трансформируя его в действующую силу.
96. Женщина, проносящая спиртное в нижнем белье во время сухого закона в США, 1919 год. 97. Женщина демонстрирует карманы, вшитые в её панталонах для контрабандных бутылок с алкоголем, 1920-е.
98, 99. Симонна Ламарк. Пояс контрабандистки, ок. 1940. Бельгия.
98. Симонна Ламарк. Пояс контрабандистки, ок. 1940. Бельгия. Описание: Ремень, состоящий из одного кармана, застёгивающегося сверху на две металлические кнопки, пришитые вручную. Эластичная лента, вшитая в боковые швы, позволяет надевать и застёгивать ремень на груди. Этот пояс Симонна Ламарк сшила из старого нижнего белья. Она сама использовала его, чтобы провезти табак через границу во Францию, избежав ареста таможенников на таможенном посту Марльер. Затем она отвозила табак своему дяде.
100. Камера в бюстгальтере, 1985. Германия. 101. «Женщина с бюстгальтером, набитым монетами», 1950.
100. Камера в бюстгальтере, 1985. Германия. Четыре сотрудницы Штази придумали решение: оригинальный бюстгальтер под кодовым названием «Луг». Разработанный для ношения с летним платьем, он со встроенной сверхминиатюрной камерой и затвором, управляемым дистанционным спусковым механизмом, который находился в кармане, позволял женщинам-агентам легко и незаметно делать снимки для слежки.»
101. «Женщина с бюстгальтером, набитым монетами», 1950. Оригинальная подпись: «Фокус с монетами. Майами, Флорида: Модель из Майами Мардж Коннорс демонстрирует контрабандный приём, предположительно применявшийся молодыми женщинами, которые, по утверждениям властей, признались в краже более 100 000 долларов из счётной комнаты телефонной и телеграфной компании Southern Bell, пряча монеты в бюстгальтерах».
Общественная обеспокоенность насчет соблюдения границ, социальных и телесных, напрямую влияла на женский костюм и, соответственно, на возможности использования его в преступных целях.
Прежде чем женские карманы XIX века достигли своих малых размеров, их предшественники, длинные и широкие карманы на завязках XVIII века, носились под одеждой и были доступны через прорезь (англ. «the slit») в юбке. Чтобы воспользоваться таким карманом, нужно было протянуть руку под одежду через вытянутую щель в тазовой области. Это вызывало сексуальные коннотации и поднимало чувствительную тему «отношений между руками, карманами и гениталиями».
102. Пара карманов, Англия, 1740. Музей Виктории и Альберта, Великобритания. 103. Неизвестный автор из мастерской исторического корсета. Современная реплика паннье с карманом.
В газетах мужчины рассуждали о пристойности карманов на завязках, на карикатурах из них выглядывали головы любовников. Сатирическое изображение женской одежды непреднамеренно обнажает глубоко укоренившиеся тревоги. Высмеивание карманов на завязках из-за сексуализированных ассоциаций могло «скрывать тревогу по поводу этого небольшого, но важного кусочка личной жизни, который женщины создали для себя» или по поводу «угрожающего потенциала женской мобильности» (Carlson 2023, 70; Fennetaux 2008). В большей степени, чем сексуальная свобода, которую предполагали форма и положение кармана, именно свобода передвижения и финансовая независимость, которую подразумевало его наличие, делали вид женщины с карманами таким тревожным. Позднейшее искоренение таких карманов многие авторы трактуют как патриархальное угнетение на материальном и символическом уровнях.
104. Гравюра «Контрабандная машина, или Удобный путь для человека в миниатюре», 1782. 105. Карман, США, 1809.
105. Карман, ок. 1860. США.
106. Томас Сандерс. Иллюстрация из книги Тима Боббина «Человеческие страсти в описании», 1773. Комментарий Ханны Карлсон: «К этому времени женщины-портные получили профессиональное признание и заявили о своем праве шить женскую и детскую одежду. Однако корсеты (позже названные корсетами) и снаряжение для верховой езды по-прежнему изготавливались портными-мужчинами. Как ясно из этой сатиры, мужчина-производитель корсетов вызывал беспокойство по поводу возможных сексуальных связей между мастерами и покупательницами».
В тот момент, когда женщина тянется под одежду, она обнаруживает наличие приватного пространства и нарушает герметичность внешней границы одетого тела. Эта обнажает проницаемость физических (тело понимается как расширенное, включающее в себя «вторую кожу», одежду) и социальных границ.
В такой исторической перспективе более полно раскрывается значение карманов в юбках воровок и контрабандисток. В XIX–XX веках одним из популярных и простых способов сокрытия большого кармана было помещение его между нижней и верхней юбкой, или под ними обеими, с доступом через прорезь (англ. «the slit»). «Карман или сумка, которые помещаются в юбку воровки, либо сама юбка, иногда упоминаются в архивных записях как „пинок“ или „пинательная юбка“ (англ. „the kick“, „the kick skirt“) — вероятно, в связи с тем, что воровке приходилось пинать её содержимое, спеша уйти, если она украла слишком много или что-то слишком тяжёлое» (Bombardini, 2024, 97). Американская газета «Сан» (англ. «The Sun», «Солнце») в 1891 году описывает прорези в этих юбках как «щели достаточно большие, чтобы в них можно было засунуть ребёнка» («The Sun»1891, 26 (цит. по: Bombardini, 2024)), что подкрепляет историческую параллель с карманами XVIII века и их эротическим зарядом.
106. «Механизмы шоплифтинга», 1916. Иллюстрация из «Ежемесячного научно-популярного журнала», стр. 649. 107. Карман, первая четверть XIX века. США.
«Пинательная юбка» переходит во вторую фазу своей эволюции, в которой нижняя юбка магазинной воровки сама становится карманом, где хранится её добыча: Это называется «подъёмная пинательная юбка» (англ. «the hoisting kick»). Она состоит из обычной на вид юбки, покрытой короткой верхней юбкой-фартуком, которая легко поднимается. Спереди нижней юбки находится широкий вертикальный разрез, который является лишь отверстием для огромного мешка, формирующего саму нижнюю юбку, которая огибает всё тело, спускаясь до пят. Однако в статье далее утверждается, что эта конструкция тоже была усовершенствована. Короткий фартук, накинутый поверх платья с оборками и скрывающий карман в буфах, предлагается в качестве третьей итерации такой юбки» (Bombardini, 2024, 97). Тем не менее, Сильвия Бомбардини не может найти более одного упоминания об этом стиле в архивах. Это может говорить как о высокой эффективности наряда (носившие его воровки редко попадались), так и о том, что платье с воланами, драпированным фартуком и буфами, скрывающими карман, было слишком вычурным или экстравагантным, или слишком зависело от модных тенденций, которые могли оказаться недолговечными, чтобы стать технологией шоплифтинга.
108. Команда «Политики патентов». Реплика юбки с карманов по патенту Йетты Френд, 2020-е. 109. Йетта Френд. «Усовершенствование женских юбок», 1909. GB190901331A, FR401439A.
108. Команда «Политики патентов». Реплика юбки с карманов по патенту Йетты Френд, 2020-е.
110. Маби, Леония. 1899. Усовершенствования водонепроницаемой или аналогичной одежды. GB189824731A, выдан 14 января 1899 г. 111. Саддик, Луиза. Протектор юбки от дождя, 1911. US808576A
«Пинательная юбка» переходит во вторую фазу своей эволюции, в которой нижняя юбка магазинной воровки сама становится карманом, где хранится её добыча: Это называется «подъёмная пинательная юбка» (англ. «the hoisting kick»). Она состоит из обычной на вид юбки, покрытой короткой верхней юбкой-фартуком, которая легко поднимается. Спереди нижней юбки находится широкий вертикальный разрез, который является лишь отверстием для огромного мешка, формирующего саму нижнюю юбку, которая огибает всё тело, спускаясь до пят. Однако в статье далее утверждается, что эта конструкция тоже была усовершенствована. Короткий фартук, накинутый поверх платья с оборками и скрывающий карман в буфах, предлагается в качестве третьей итерации такой юбки» (Bombardini, 2024, 97). Тем не менее, Сильвия Бомбардини не может найти более одного упоминаний об этом стиле в архивах. Это может говорить как о высокой эффективности наряда (носившие его воровки редко попадались), так и о том, что платье с воланами, драпированным фартуком и буфами, скрывающими карман, было слишком вычурным или экстравагантным, или слишком зависело от модных тенденций, которые могли оказаться недолговечными, чтобы стать технологией шоплифтинга.
112. Лена Ситтиг. Патент нижней юбки, 1908. US877672A
Шариф Эльсабах. 3d реконструкция юбки воровки по историческим записям, собранным Сильвией Бомбардини, ок. 2024.
После изучения этих изображений автор предполагает еще один способ пересечения границы одежды для доступа к потенциальному месту хранения внутри, который имеет символические и технические сходства с упомянутыми ранее. В истории костюма есть особая конструкция корсета и лифа платья с прорезью в районе груди для кормпления младенца. Разнообразие конструкций: откидные, распашные, отстегивающиеся, — предлагает множество опций для оперативного доступа внутрь одежды в месте, где уже предполагается наличие объема. Образ благочестивой матери уже использовался в обманных целях и работал как эффективная маскировка. Предположение о потенциале применения конструкций одежды для кормления грудью пока не подтверждается практически, но базируется на тех же принципах, что и известные техники.
Для эффективного использования подобных юбок и других ухищрений требуется не только техническое приспособление, но и управление вниманием, перформативное поведение, направленное на формирование нужного впечатления у окружающих. Вместо попытки полностью скрыть преступный акт, воровка может стратегически маскировать его под социально допустимый, хотя и досадный, инцидент. Например, под постыдную оплошность, вроде упавшей подвязки. В такой ситуации воспитанный человек, следуя нормам приличия, обязан отвести взгляд, дав даме время на уединение, а воровке шанс совершить кражу без присмотра. Эта схема осуществляет хитрую инверсию: она обращает против самой системы механизмы эротизации и сакрализации женского тела, табу на «непристойный» взгляд, нарушающий его границы. Таким образом, из ситуации, изначально основанной на контроле и стыде, женщина извлекает практическую выгоду, превращая уязвимость в тактическое преимущество.
«Женщина с фляжкой, спрятанной в подвязке на ноге», 1922 года. «Девушка-флэппер нарушает закон Вольстеда, неся фляжку с виски в подвязке», 1920-е годы.
«Рука действует как посредник между телом, неотъемлемой частью которого она является, и окружающей средой, которой принадлежат другие люди и объекты» (Фишер, 2011). В контексте обсуждения взаимоотношений тела, одежды и социума, перчатка оказывается на пересечении этих понятий, неся в себе символический и практический смысл границы. «Так же как кожа, перчатки содержат в себе то, что должны защищать. Они представляют собой физическую границу между надевшим их человеком и окружающей его средой» (Фишер, 2011). Между XIX и XX веками принятые в обществе правила хорошего тона предписывали носить перчатки практически в любой обстановке и при любых обстоятельствах. «Ничто не может придать наряду более совершенный, законченный и достойный вид, нежели надетые на руки перчатки», — так утверждали авторы сборников полезных советов в 1830-х годах (выдержка из «Все искусство костюма» (англ. «The Whole Art of Dress»), 1830 (Цит. по: Vincent 2009: 137)).
Коул, П. Флетчер. Патент печартки с карманом, 1886. US334513A. Никерсон, Эдит Ф. Патент перчатки с карманом, 1914. US1093877. Иллюстрация «Палминг» из «Больше магии», 1890.
Рука воровки или контрабандистки — основной инструмент ее деятельности. Множество описаний воровских техник требуют ловкости рук, например «палминг» (англ. «palming»): «Трюк, часто практикуемый воришками у прилавков ювелирных магазинов <…> работал точно так же, как одноимённый фокус: он заключается в том, чтобы просто взять несколько небольших предметов в руку, а затем вернуть все, кроме одного, на прилавок. Удерживаемый предмет держится в ладони, которая частично сжата. Со временем можно достичь больших успехов, задействуя только мышцы внутренней стороны ладони, без использования пальцев. Некоторые женщины могут таким образом безопасно держать золотую булавку или другой небольшой предмет, при этом создавая видимость разогнутых тыльной стороны ладони и пальцев» (Фриленд Трибьюн, (цит. по.: Bombardini, 2024)). Сильвия Бобмардини использует этот фрагмент из в качестве точки переориентации и проводит сравнениес перчаткой с карманом на ладони, которую П. Флетчер Коул запатентовал в 1886 году (). В описании патента отмечается, что «указанный карман предпочтительно образуется путем прорези или отверстия на ладони перчатки» (строки 37–39), и что преимущество этой перчатки с карманом по сравнению с аналогичными изобретениями заключается в том, что, в то время как карманы других перчаток требуют клапана или пуговицы, чтобы оставаться закрытыми, перчатка Коула полагается на естественные движения руки: «При сокращении руки вход в перчатку легко открывается, так что в карман можно положить любой мелкий предмет, но при возвращении руки в нормальное положение перчатка натягивается на ладони, закрывает отверстие и тем самым эффективно предотвращает выпадение содержимого кармана из него». В этом примере происходит перенос способностей руки на предмет гардероба, а материальное воплощение социальных границ становится инструментом их преодоления.
Перчатка для контрабандистов валюты, 1947 год. ВМС США. Перчаточный пистолет, 1942–1945.
Перчатка для контрабандистов валюты, 1947 год. Перчатка женская из ткани коричневого (замшевого) цвета. Три шва на талии сверху, разрез снизу на кнопке. Край обработан зеленой пряжей. Кончики пальцев были наполнены бумажными деньгами (контрабанда иностранной валюты в Бельгию, 1947 год). Износ на кончиках пальцев.
Роль, символическое и практическое значение, которые нечеловеческие объекты, такие как сарториальные технологии, могут играть в переопределении властных динамик, наглядно видны в сравнении похожих техник, но применяемых «сверху» или «снизу».
Перчатки для контрабанды наркотиков, 1927. ВМС США. Перчаточный пистолет, 1942–1945.
Функциональное сходство методов, используемых как официальными представителями властей (в армии, полиции, спецслужбах), так и преступниками, указывает на их общую материальную логику: эксплуатацию одних и тех же структурных возможностей одежды. Однако государственно-центричная трактовка накладывает на эти практики принципиально различную семантику: одни и те же технические решения, будь то потайные карманы или системы крепления груза, в первом случае маркируются как «служебные технологии» или «спецоснащение», а во втором — как «преступные ухищрения» или «орудия правонарушения». Это различие закрепляет моральную иерархию, маскируя схожесть базовых механизмов адаптации костюма к экстремальным задачам. Таким образом, нелегальные практики можно рассматривать как «тестирование и реапроприацию границ снизу» — материальное исследование и эксплуатацию тех же уязвимостей и возможностей системы, которые власть стремится контролировать и институционализировать. Преступники и военные, государственные агенты или шпионы сходятся в желании оставить свою деятельность в тени. Поэтому сравнение техник, применяемых «снизу» и «сверху», очень наглядно на примере материального воплощения следов преступления или тайной операции. След в этом контексте имеет и символическое, и материальное значение. «Преступление одновременно и явлено, и скрыто. Мы видим не его, а его последствия. Мы не знаем, как выглядит „преступность“ сама по себе» (Тёрни, 2024). След обуви не только выводит на личность, но и в первую очередь сигнализирует о произошедшем событии. С целью его сокрытия с помощью технологий изобреталось множество способов фальсифицировать след и с помощью него ввести в заблуждение.
«Коровьи ботинки», использовавшиеся самогонщиками во времена сухого закона для маскировки своих следов, 1924 год. США.
Присутствие человека в некоторых местах само по себе вызывает подозрение. Бутлегеры пришли к остроумной идее замаскировать человеческие следы под коровьи. С похожей проблемой столкнулись британские военные, которым необходимо было скрыть следы армейских ботинок на песке. В обоих случаях решением стала накладная подошва на обувь, имитирующая естественные для местности следы. Интересна разница в реализации одной задачи. Подошва «коровьи копыта» выполнена кустарным способом, и, хоть записи о такой технологии встречаются не единожды, это индивидуальное или малочисленное тайное производство, в некоторой степени распространившееся как идея, а не тиражный продукт. Произведенные для военных подошвы это промышленный заказ, унифицированные размеры и формы, массовое производство. К такому наблюдению можно прийти после визуального анализа: литая резина требует специализированных технологий производства. Такое разделение, очевидное при анализе внешнего вида, можно заметить у многих инструментов преступной деятельности. Очевидно, большинство из них составляют самодельные вещи, изготовленные индивидуально.
УСО. Подошва-обманка для ботинок, 1940-е.
УСО. Подошва-обманка для ботинок, 1940-е. Резиновые подошвы, известные как «сникерсы» (от англ. «красться»), были разработаны УСО для ношения под обувью агентов, чтобы скрыть следы при высадке на пляж: предполагалось, что следы обманут японцев, заставив их думать, что в этих краях побывали только местные жители.
Контрабандисты в Тичино, 1950 год.
Деревянные башмаки контрабандистов, XX век.
Описание и предыстория объекта: «Этот тип сабо широко использовался в эпоху контрабанды соли во второй половине XIX века. Мужчина по имени Паулиссен, отец восьмерых детей, начал контрабандой возить соль из Бельгии в Нидерланды из-за большой разницы в акцизах между двумя странами. Даже прибыль в полцента представляла собой значительный риск. После ареста владелец сабо не только штрафовался, но и был отстранён от „линии“. В первый раз им запрещалось выходить за пределы „водной линии“ (крупных рек). Господина Паулиссена много раз ловили, но он всегда возвращался; он не мог позволить себе расстаться с семьёй. Из-за крайней нищеты дома он в конце концов решил вернуться к контрабанде. Тогда ему пришла в голову блестящая идея сделать башмаки, направление движения которых оставляло бы на песке противоположный отпечаток. То есть перевёрнутое сабо, с пяткой спереди и носком сзади. В те времена таможенники проверяли отпечатки обуви. Таким образом, таможенники отклонились от курса на 90 градусов».
Бельгийские контрабандисты по-своему подошли к вопросу оставленных улик. В музеях сохранились клогги с перевернутой задом наперед подошвой (зона каблука визуально располагается у носка, передняя часть обуви у пятки), следы которой оставляли иллюзию движения в обратном направлении. Необычная вариация такого способа представлена на изображении в центре верхнего коллажа, тут подошва повернута не под прямым углом, создавая ложное впечатление не только о направлении следов, но и о траектории пути.
Деревянные башмаки для контрабанды, 1910-е.
Реплики башмаков, которые использовались во время Первой мировой войны для контрабанды шоколада, в том числе и других товаров, через границу.
Пара обуви, в выдолбленных каблуках которой были спрятаны бриллианты. США, 1922 год.
В обуви, как и в большинстве других предметах гардероба, судя по собранным данным, тоже есть возможность тайно проносить небольшие вещи. Для незаметного использования таким образом обуви требуются большая сноровка, чем для перешивания текстильных материалов, но этот способ тоже работает за счет заполнения уже существующих, либо специально созданных полостей и использования контуров обуви.
Иллюстрация «Контрабандные трюки: Пара обуви, в выдолбленных каблуках которой были спрятаны бриллианты», 1922 год.
Мужских черных кожаных туфель, демонстрирующих съемную подошву с множеством скрытых отделений, встроенных в резиновый каблук. XX век.
«Туфли с передатчиком на каблуке», 1960-е годы. Восточная Европа. Тайно оснащенные трансмиттером туфли американского дипломата
Небольшая трубочка в каблуке женской туфли для контрабанды спиртного, 1920-е.
Пара туфель, в которые в углубления каблуков были тайно вшиты бриллианты. США, 1922 год. Туфля с металлическим контейнером в вырезанной части каблука, использовавшаяся для контрабанды наркотиков, 1955
УСО. Ботинки со скрытыми лезвиями, около 1942 года. Во время Второй мировой войны британское УСО оснащало эти ботинки поворотными лезвиями и зазубренной пластиной для ударов.
Клейтон Хаттон для МИ9. Ботинки для эвакуации (с ножом), 1943. Внутри правого сапога есть потайной карман, вырезанный в подкладке из овчины, предназначенный для хранения небольшого ножа (нож присутствует). Ботинки образца 1943 года «Побег» состояли из чёрных кожаных ботинок на шнурках и сменных гетр. Основной принцип конструкции был прост: оказавшись на вражеской территории, сбитый пилот отрезает гетру с помощью спрятанного в правом гетре ножа. Фактически, в случае уклонения от плена он будет носить менее заметную пару гражданской обуви».
Стеклянный негатив «Бутлегерша», 1922. Женщина достаёт флягу из своего сапога. Национальная фотокомпания США.
Анализ второй главы показывает, что костюм в нелегальных практиках XIX–XX вв. функционировал как инструмент для трансгрессии социальных и гендерных границ. С одной стороны, он выполнял предписанную ему социальную роль маркера респектабельности и гендерной нормативности. С другой, именно эта роль, со всеми её ограничениями, предоставляла материал для тактического де-скриптинга и переиначивания. Они использовали методы, выглядившие «приемлемо на первый взгляд, но на самом деле дававшие возможность совершить радикальный поступок» (Jungnickel, 2002, 9). Воровки и контрабандистки осуществляли реапроприацию границ, используя предписанную вестиментарную и поведенческую норму для сокрытия запрещённого содержимого. Их деятельность можно интерпретировать как материальную критику системы изнутри, где уязвимость и ограниченность оказываются источником агентности и изобретательности.
